Детство Сергея Васильевича Рахманинова прошло в имении его родителей с поэтичным названием Онег, в Новгородской губернии. Имение было расположено на берегу реки Волхов. В своих воспоминаниях Сергей Васильевич писал: "Одно из самых дорогих воспоминаний детства связано с четырьмя нотами, вызванивающимися колоколами Новгородского Софийского собора... Четыре ноты складывались во вновь и вновь повторяющуюся тему, четыре серебряные плачущие ноты... У меня с ними всегда ассоциируется мысль о слезах". Это ощущение трагического величия, созданное звоном новгородских благовестников, Рахманинов не раз будет использовать в своей музыке. Столь же сильное впечатление на него уже позже произведут звоны Ивановской колокольни в Московском Кремле.

     Одним из первых исследователей, отметивших влияние величественного ритма колокольного звона на музыку Рахманинова, был Стасов - известный критик XIX века. Он писал о "глубоко вкоренившихся в его симфоническую ткань, его ритмы и интонации… колокольные ритмо-звуко-краски". Первый опыт молодого композитора в этой области дался ему достаточно тяжело. В 1900-1901 годах он работал над своим знаменитым Вторым концертом. Вторая и третья часть концерта были созданы довольно быстро, а первая часть не удавалась довольно долго. Рахманинову хотелось найти захватывающее начало, и он его нашел - восемь полных, глубоких аккордов с постепенно нарастающей звучностью, за каждым из которых следует тяжелый басовый удар. Эти восемь аккордов многие исследователи сравнивали с мерными ударами русского колокольного благовеста. Последний аккорд вводит оркестр с изложением главной темы, поддерживаемой фортепианными пассажами. Величественные ритмы, словно накатывающиеся одна за другой волны, первой части концерта невольно вызывают в памяти ростовский егорьевский звон - один из самых строгих и торжественных звонов этой школы.

     Уже современники отмечали, что само движение музыкальных интонаций Рахманинова повторяет построение колокольного звона: "В колокольных переливах, переборах и в звонких отзвуках, вообще… в разлитии по воздуху волн звона, композитор передал красоту постепенного пробуждения, расцветания природы. Развитие музыкальной интонации происходит то звуковыми наплывами, то набегами волны за волной, то всплеск за всплеском, то раскачивание за раскачиванием, то чередованием мощных полнозвучий". Неслучайно, этот концерт Рахманинова сравнивали с некоторыми из пейзажей Исаака Левитана, на композицию которых тоже оказал большое влияние колокольный звон. Неизвестно, был ли Сергей Васильевич знаком с ростовскими звонами, но ему без сомнения удалось передать особенную их глубину и настроение. Обобщенный образ именно русского звона будет присутствовать и в более поздних рахманиновских творениях. Замечательный исследователь русской музыкальной культуры Борис Асафьев очень точно охарактеризовал эту особенность его музыки: "Постоянная настороженность находила свое выражение в нарушении величавой тишины и сосредоточенного покоя всплесками волн набата или в менее тревожной звуковой атмосфере колокольных созвучий. У Рахманинова колокольность вплетена в ткань музыки, проявляется в самых различных окрасках, толчках, ритмоузорах, раскрывает психологическое состояние встревоженного человечества".

     Это состояние тревожного ожидания особенно ярко проявилось в музыкальной поэме "Колокола", созданной Рахманиновым накануне первой мировой войны, в 1913 году. Симфония с хором "Колокола" была создана на основе одноименного стихотворения Эдгарда По, переведенного Бальмонтом. По своей силе, напряженности, даже некоторой мрачности, "Колокола" вполне сопоставимы с "Апассионатой", одной из самых трагичных сонат Бетховена. В одной из статей газеты "Правда" от 18 октября 1930 года эту симфонию с возмущением назвали "православным действом" и "колокольной мистерией". В звучание колокольного звона перед нами предстает трагическая человеческая судьба, которую сам человек встречает с мрачностью, но и с мужеством. Его детство звучит серебряными переливами маленьких колокольчиков, затем в мелодию вступает радостный свадебный звон, затем привычный нам ритм церковного колокольного звона. Он становится все более суровым и, наконец, переходит в печальный погребальный перебор. Смену ритмов и настроений поддерживает хор, исполняющий стихи Бальмонта. Сам композитор считал эту симфонию самым сильным из своих произведений. По своей достоверности в оркестровке колокольного звона "Колокола" стали уникальным явлением в симфонической музыке.

     Уже будучи в эмиграции, Рахманинов еще раз обращается к теме колокольного звона. В своей Третьей симфонии он словно обобщает свои искания. Начинается симфония характерной для композитора порывистой и беспокойной мелодией, которая достигает своего апогея в звучании набатного колокола, завершающего первую часть симфонии. Вторая часть оставляет ощущение величественного покоя, благодаря мерным и спокойным музыкальным раскатам. Некоторые исследователи сравнивали их с "очарованием тишины над лесным озером". Здесь опять приходит на память сопоставление с левитановскими полотнами "Вечерний звон" и "Тихая обитель". В последней части симфонии отчетливо слышны колокольные "перезвоны"; то светлые и радостные, то тревожные и настороженные, то ликующие.

Материал подготовлен на основе публикаций:

[1] Сергей Рахманинов. Воспоминания. М., 1992. С.14
[2] Асафьев Б.В. Сергей Васильевич Рахманинов. М., 1945. С.: 14, 19, 20, 25
[3] Никитин Б. Сергей Рахманинов. Федор Шаляпин. М., 1998. С. 88, 132

автор материала - Ольга Азарова